Читать книгу - "Лекарство от долгой жизни. Серия «Невыдуманные истории на ночь» - Ольга Ракитина"

Она взглянула на него с любопытством, и Алексей, приподняв с улыбкой шляпу, поприветствовал её:

— Бог в помощь, сударыня!

— И тебе, мил человек, здравствовать, — ответила она ласково.

— Не подскажете, кто тут у вас сдаёт комнату? Вот, приехал в Ростов на лечение. Говорят, климат тут у вас хороший. А то в центре, в гостинице, уж больно цену ломят.

— Да Варнавиха, наверное, пустит жильца. Ступайте до конца улицы, там увидите по правой руке домишко о трёх окон, ставни зеленые в белом кружеве. Там она и живёт.

Алексей в точности выполнил указание, но никакого домика с зелеными ставнями не обнаружил.

Улица была пустынна, словно мор выкосил весь народ. В такую жару жители благоразумно прятались в прохладе комнат, за наглухо закрытыми ставнями. Самые энергичные домохозяйки могли заняться каким-то рукоделием, а самые мудрые ложились спать. Полуденный сон в этих краях был такой же традицией, как сиеста в Испании. Шумилов, досадуя в душе, покрутился на месте, а потом догадался посмотреть на другой стороне улицы. И точно, он быстро отыскал как раз такой домишко — в три окна с зелёными ставнями. Вот только никакого белого кружева на них не наблюдалось. «Да уж, — крякнул про себя Алексей, — в общении с местными жительницами всегда нужно делать поправку: если она говорит „по правой руке“, то, стало быть, имеет в виду свою правую руку, а поскольку стоит лицом ко мне, то для меня эта сторона левая. А „белое кружево по ставням“ — это такой ориентир, которого я при всём желании увидеть не смогу, поскольку ставни прикрыты, и это самое кружево обращено к окну. Вот уж воистину, не верь ушам своим!»

Шумилов стукнул в калитку. Во дворе дома за покосившимся забором тут же залаяла собака. Из дверей летней кухни вышла молодая женщина, неся в руках тазик с мокрым бельём. Увидев Алексея Ивановича, стоящего за воротами, прикрикнула на собаку и звучным голосом спросила:

— Кого-то ищите?

— Здравствуйте. Мне сказали, у вас можно остановиться пожить. Варнавиха — это вы?

— Да, это я. — Женщина поставила таз на скамейку, вкопанную рядом со столом, установленным прямо на земле в тени высокой черешни, и подошла к забору, вытирая руки о передник.

— Мне сказали, что у вас можно снять комнату.

— А вам надолго? — с интересом спросила она, оглядывая фигуру Алексея, его вспотевшее лицо, чемоданчик в руке.

— Пожалуй, нет. Я в отпуске. Приехал поправить здоровье. Сам-то я из Петербурга. У меня бронхиальная астма, врачи сказали, что ваш климат мне будет полезен. В Ростове, говорят, сухо и жарко. Вот и приехал… сушусь и жарюсь. — Шумилов улыбнулся.

— А-а, болезный, стало быть… — протянула женщина. — Да, комнатка есть. Проходите, можете посмотреть. Не знаю, как вам покажется — удобно ли. Дорого не возьму.

— Да по мне главное — не удобство, я человек неприхотливый. Мне важен воздух ваш и солнце. Я гулять буду, моционы совершать, книжки читать… хлопот не доставлю, поверьте.

— Ну, насчёт солнца и воздуха, так этого добра у нас навалом, — засмеялась женщина, показав белые ровные зубы. — Паспорт у вас есть?

— Конечно, а как же!

— Надо зарегистрировать, у нас с этим строго. Я квартального приглашу вечером, он перепишет.

Так Алексей Иванович Шумилов сделался законным обитателем здешнего квартала. Хозяйкой оказалась вдова с двумя ребятишками, очень добродушная, говорливая, с живым и непосредственным взглядом на мир. Не прошло и трёх часов, как Алексей уже знал немудреную историю её жизни — воспитание в строгом родительском доме, замужество, дети, нелепая смерть мужа на местной табачной фабрике, нелёгкие годы вдовства. Весь день Варвары проходил в хлопотах по хозяйству, как, впрочем, и у всех обитателей Ручейников. Корова, пара свиней, куры и гуси — всё требовало ее внимания. Кроме того, женщина владела полезным ремеслом, существенно облегчавшим жизнь — вязала пуховые платки, хорошо расходившиеся зимой. На заработанные от продажи деньги жила целый год.

Рассказала она Шумилову и про своего нынешнего любовника; как это часто бывает с работящими женщинами, прибился к ней совершенно ничтожный мужичонка, выпивоха и пройдоха, то пропадавший на неделю, то наезжавший к Варваре на два-три дня.

— Срам, конечно, один, — подытожила свой рассказ Варвара. — И помощи от него никакой, только денег тянет, и люди на меня косятся, да пересуживаются, и мне самой радости никакой. Одначе жаль мне дурака, не могу расстаться.

— А как с соседями, дружите? — навёл разговор на более важную для себя тему Алексей Иванович.

— Конечно, а как же! — ответила Варвара. — К кому первому бежишь, ежели что? Понятное дело, к соседям.

— А вы тут всех знаете? Соседи-то разные бывают, — и тут же рассказал заранее заготовленный анекдот про вымышленного соседа-финна, якобы, жившего рядом с ним в Питере.

Варвара посмеялась, анекдот ей понравился:

— Тут вы правы, конечно. Соседи бывают разные. Есть и у нас такие, в особенности один, — она понизила голос, — живёт один как перст — ни семьи, ни родных. И кстати, тоже швед, имя такое смешное… не могу повторить, язык сломаешь. Ну, по-нашему, Макаром кличут, он не спорит. Говорят, есть у него сестра, но живёт где-то в другом месте. Вот уж воистину инородцы, так инородцы! Всё у них не по-людски — ни в прощальное воскресенье не приезжает, ни в поминальный день, ни даже на Рождество. В такие-то дни люди обычно семьями собираются, в церковь ходят, пироги пекут. А его я отродясь в церкви не видела.

— А на что ему наша церковь, у них своя вера.

— Вот о том и разговор, что своя. Всё не как у нас!

— Вы сказали, Макаром его кличут? — уточнил Алексей, в душе опасаясь, что вопрос этот покажется хозяйке неуместным.

— Ну да, кто Макаром, кто — Маврикием, он на всё откликается. Но к нему особо никто и не обращается. Как-то так сложилось. Он к людям не идёт, ну и люди его сторонятся. Живёт туда дальше, — она неопределённо махнула рукой, — в середине улицы, забор у него тёмный, некрашеный, на створках трещины глубокие. Это у меня забор вдовий, развалившийся, ясное дело — мужика нет, так и поправить некому, а у него забор, почитай, страшнее моего будет, для мужика с руками и ногами — срам полнейший.

— Странный человек?

— Очень странный. Его за три версты все обходят, говорят, с нечистым знается.

— Колдует, что ли? Или ремесло какое делает?

— А это всяк по-разному называет. Может, и колдует. Так что без нужды никто к нему не подойдёт.

— А что за нужда? Лечит от болезней?

— Может и от болезней, а может и скот заговорить. Да только не всякого берет. Смотрит на человека долго, а потом скажет — мой, дескать, возьму тебя, вылечу; а может наоборот — гэть от меня. И не подойдёшь! А так его больше за другими надобностями зовут.

— За какими?

— Воду ищет, то есть место, где колодец ставить. У нас ведь тут с водой беда, не в каждом дворе можно колодец поставить, жила под землёй узкая, тонкая, петляет, чтоб её поймать, навык нужен.